Мифы о раке. Часть I: отвечаем на самые популярные вопросы

4 февраля отмечается Всемирный день борьбы против рака. Наша компания активно разрабатывает новые инновационные препараты для лечения онкологических заболеваний и участвует в модернизации медицинской помощи для онкопациентов. В BIOCAD создают моноклональные антитела и их комбинации (препаратов класса иммунотерапии) для лечения пациентов со злокачественными новообразованиями. Но не менее важной миссией мы считаем повышение осведомленности пациентов о том, что из себя представляют онкологические заболевания и какие перспективы открывает современная медицина для их лечения. Поэтому в честь Всемирного дня борьбы против рака мы ответим на вопросы, которые получили от наших читателей в соцсетях. Сегодня публикуем первую часть ответов. Вопросы про диагностику и перспективы лечения рака, а также вопросы про медицину будем разбирать во второй части.

Так ли это? Нет, по крайней мере на момент создания этой статьи нет ни одного надежного доказательства взаимосвязи между раком и микроволновым излучением.

Как на самом деле? Многие слышали про радиоактивное излучение, которое способно вызывать онкологические заболевания. Действительно, высокочастотные виды излучений настолько мощные, что могут выбить электрон со своей атомной орбитали — в этом случае говорят об ионизирующем излучении. ДНК под действием ионизации может повреждаться, из-за чего в ней появляются мутации, потенциально приводящие к раку. Однако далеко не все виды излучений являются ионизирующими. Есть, например, низкочастотные микроволны — их-то и излучают микроволновки. Мощности микроволн хватает разве что на то, чтобы заставить молекулы воды колебаться и создавать тепло. А вот ионизировать ДНК микроволны точно не могут, так же как и сделать пищу радиоактивной.

Чем выше частота излучения, тем больше вреда оно наносит человеку

Некоторые считают, что неионизирующее излучение тоже может быть опасным, однако пока что надежных доказательств нет. Но даже если предположить этот гипотетический вред, микроволны все равно не смогут напрямую воздействовать на человека: они изолированы внутри печи и излучаются только при закрытой дверце после включения микроволновки.

Так ли это? Нет.

Как на самом деле? Современные АЭС влияют на окружающую среду в гораздо меньшей степени, чем тепловые или угольные электростанции, и среди выбросов атомных электростанций точно нет радиоактивных отходов. Скорее всего, миф о потенциальной опасности проживания рядом с АЭС тянется из прошлого, когда происходили аварии на предприятиях. Сегодня же все процессы на АЭС, связанные с утилизацией радиоактивных отходов, строго регламентированы и постоянно контролируются.

Так ли это? И да, и нет.

Как на самом деле? Раковые клетки действительно более активно поглощают глюкозу, чем нормальные клетки — ведь для того, чтобы обеспечить стремительный рост и частые деления, нужно много энергии. Однако содержание глюкозы в крови поддерживается на относительно постоянном уровне вне зависимости от того, употребляет ли человек сахар или нет, если, конечно, речь не идет о людях с сахарным диабетом. Получается, что даже при строгом ограничении сладкого раковые клетки все равно будут добывать такую необходимую для их роста и деления глюкозу из других источников пищи, то есть из здоровых тканей, которым, так же как и опухолевым клеткам, необходима глюкоза для процессов метаболизма.

Нет ни одного исследования, которое бы показывало, что снижение содержания в диете сахара ведет к снижению риска рака. Однако даже здоровым людям не стоит чрезмерно увлекаться сладким. Большое количество калорий, которые содержатся в сладостях, могут спровоцировать избыточный вес, а это уже повышает риски развития нескольких видов рака. Под слоем жира может создаваться локальное воспаление, которое постепенно распространяется по всему организму. Со временем это приводит к кислородному голоданию, поломкам генов и другим факторам, запускающим процесс образования опухоли.

Получается, что в этом «сладком мифе» фактором риска является не сахар сам по себе, а избыточный вес.

Нормальные и раковые клетки используют разные пути сжигания глюкозы: в нормальных клетках в присутствии кислорода запускается митохондриальное окисление, а в раковых клетках — гликолиз. Эта особенность легла в основу метода ПЭТ — позитронно-эмиссионной томографии для визуализации опухолей. Суть метода в том, что клетки организма будут поглощать глюкозу с разной эффективностью: здоровые «впитывают» сахар более-менее одинаково, а опухолевые — очень жадно. Сканер показывает эту область как темное пятно

Так ли это? В некоторых случаях да, если говорить о канцерогенном эффекте некоторых групп продуктов.

Как на самом деле? Стопроцентных доказательств связи между развитием рака и употреблением в пищу каких-то конкретных продуктов нет — пока что не накопилось достоверной статистической выборки. Однако есть некая «зона риска», в которую включают условно канцерогенные продукты. Регулярное употребление такой еды может негативно влиять на функции клеток организма, в результате чего они способны перерождаться в раковые.

​Рекомендации ВОЗ по антираковому питанию включают в себя ограничение в рационе красного мяса (говядины, свинины) и обработанных мясных продуктов (сосисок и колбасы). Канцерогенный эффект красного мяса связан с тем, что в мышечных волокнах крупных животных содержится много гема — соединения, которое входит в состав гемоглобина. Из-за своей химической структуры гем, связываясь с белками, придает крови и мясу красный цвет. В «белом» мясе птиц тоже есть гем, но там его намного меньше, поэтому такое мясо не обладает таким же мощным канцерогенным эффектом. Вред гема — в том, что, высвобождаясь из красного мяса при переваривании пищи, он повреждает окружающие его клетки, повышая вероятность их злокачественного перерождения. А негативная роль переработанных мясных продуктов вроде сосисок — еще и в том, что, помимо гема, они содержат много соли, которая также считается канцерогенной добавкой. В частности, злоупотребление солеными консервированными продуктами связывают с риском развития рака желудка.

Так ли это? Отчасти да.

Как на самом деле? Кажется, что за последние несколько лет искусственный интеллект (ИИ) стал неким волшебным инструментом, способным разрешить чуть ли не любую проблему или вопрос. В современной биологии и медицине ИИ тоже занимает важное место: эта технология способна улучшить скрининг и диагностику рака, а еще — ускорять обработку данных медицинских заключений и предсказывать исход болезни. Если говорить о перспективе ближайших нескольких лет, то ИИ будет помогать, но пока не заменит врачей и разработчиков лекарств. Вот лишь несколько примеров задач, в которых может быть полезен ИИ: идентификация новообразований кожи по фото, быстрое аннотирование рентгенологических отчетов, диагностика рака легких по данным КТ и рака предстательной железы по данным биопсии. Но пока что рано возлагать на ИИ большие надежды — на сегодняшний день все еще остается огромным разрыв между бескрайними возможностями высокопроизводительных методов вроде ИИ и ограниченными возможностями их корректного использования.

Так ли это? Да и нет.

Как на самом деле? Количество людей с выявленными случаями рака за последние несколько лет действительно стало больше. И, по оценкам ВОЗ, их количество будет расти и дальше — так, к 2050 году, вероятно, число заболевших увеличится на 77%. Однако во многом этот рост говорит скорее об усовершенствовании методов диагностики — онкологические заболевания стали выявлять чаще, особенно на ранних стадиях. Также важно разграничивать рост заболеваемости раком, который увеличивается, и рост смертности от рака, который, наоборот, снижается. Еще один важный фактор, который влияет на повышение заболеваемости раком, — общий рост продолжительности жизни: например, в нашей стране средняя продолжительность жизни за последние сто лет выросла. В связи с тем, что рак во многом связан с накоплением мутаций и ошибок в клетках, он с большей вероятностью характерен для пожилых людей. А вот о взаимосвязи между раком и COVID-19 можно говорить лишь условно. Действительно, организм онкопациентов более восприимчив к вирусным инфекциям, в том числе к коронавирусу SARS-CoV-2. Опухолевые клетки зачастую «отключают» гены, отвечающие за синтез интерферона, что делает их более уязвимыми к вирусам. Поэтому здесь уместно связывать рак с COVID-19 с обратной стороны: часто люди заражаются коронавирусной инфекцией из-за наличия у них онкологических заболеваний, а не наоборот.

Так ли это? Пока что нет.

Как на самом деле? Генная и клеточная терапия рака — очень широкое понятие, которое подразумевает различные манипуляции с генами для лечения онкологических заболеваний. Сложность в том, что генные и клеточные виды терапии — довольно новые подходы, в отличие от уже ставших привычными препаратов на основе малых молекул для химиотерапии, и даже препаратов на основе антител для иммунотерапии. На сегодняшний день в мире одобрено шесть CAR-T-препаратов: четыре — против белка CD-19, связанного с В-клеточными лимфомами, и два — против фактора некроза опухоли BCMA (TNFRSF17). В России также ведутся разработки по генной и клеточной терапии рака. Например, в ФГБУ «НМИЦ гематологии» Минздрава России разработали CAR-T-препарат против CD-19 для лечения злокачественных заболеваний крови — подробнее можно прочитать в этой статье. Сейчас этот препарат находится на стадии клинических исследований и, возможно, в обозримом будущем станет доступным для российских пациентов.

Схема получения антиопухолевых Т-клеток для иммунотерапии рака

Так ли это? Да, но результаты пока неоднозначны.

Как на самом деле? В настоящее время действительно разрабатываются новые методы лечения почечно-клеточного рака с использованием противоопухолевых вакцин, онколитических вирусов и адоптивной иммунотерапии. К сожалению, не всегда эти препараты показывают эффективность на I–II фазах клинических исследований, из-за чего дальнейшую разработку прекращают. Например, так случилось с пептидной вакциной IMA901, которая не продемонстрировала значимых преимуществ по сравнению со стандартными методами терапии рака почки. Похожая история произошла с CAR-T-клетками, направленными против карбоангидразы IX — начало обещало быть хорошим, но в дальнейшем исследования показали высокую токсичность.

В России также разрабатывают новые препараты по этому показанию, но большинство из них находится на I–II фазах клинических исследований, поэтому говорить о выходе этих препаратов на рынок в ближайшее время пока рано.